Фарфоровое счастье

Её жизненный путь был просчитал на десятки дней вперед, или ей просто хотелось верить в незыблемость собственных планов. В её жизни почти не было место спонтанности, неожиданности, случайности. Всему тому, что делает каждого из нас по настоящему живыми.
Ей часто казалось, что именно в этом спокойном, предсказуемом существовании, лишенном драм и внутренних потрясений, на самом деле и состоит то самое подлинное счастье, за которым так тщетно гонялись её подруги. Гонялись, обдирая в кровь своё самолюбие и попадая в липкую паутину неизменных разочарований.
Она уверяла себя, что в этом и состоит подлинная мудрость – добровольно отказываться от того, что может измять тебя в мелкую крошку, как тонкую яичную скорлупу.
Она была красива и изящна, как старинные фарфоровые куклы в витрине огромного игрушечного магазина. И иногда, проходя мимо, она ловила себя на мысли, что даже немного завидует им.
Она жила, заставляя себя не вслушиваться в тихий шелест песчинок в стеклянных часах отпущенного ей времени.
Но однажды, проходя мимо зеркальной витрины с манекеном, она увидела себя словно со стороны. Манекен с холодной безупречностью, недоступной живым, смотрел на неё сквозь затемненные стекла точно таких же солнечных очков и демонстрировал тот же самый наряд, что был в этот момент на ней самой.
Это пугающее сходство вплоть до мелочей вызвало в ней настоящее потрясение, сродни разряду электрического тока. Она невольно огляделась по сторонам, но обтекавшей её людской реке не было до этого пугающего сходства никакого дела. Словно она никогда и не была живым человеком, одной из этой огромной массы индивидуальностей, что в сумме своей всего лишь составляют единое информационное поле огромного, вечно спешащего мегаполиса.
В это короткое мгновение она впервые столь остро почувствовала, как щеки её холодит легкий ветерок, увидела над серыми крышами высоких домов, в бесконечности бирюзового неба серебристую точку самолета. Она заворожено смотрела, как в высоком небе подобно взбитым сливкам расплываются следы от двух самолетных сопел.
Именно в этот момент, убегавший от преследователей молодой воришка, резко толкнул её в сторону пешеходного перехода. Мгновение растянулось на сотни мельчайших кусочков, имя которым – вечность.
Пешеходный светофор уверенно загорелся красным, машины заурчав моторами, как хищники устремились вперед, подгоняемые вечным нетерпением водителей. И лишь резкий вскрик, взметнувшиеся волосы , да едва различимый звук удара отделили её сознание от оглушающей темноты.
Потом была сирена скорой, суета и любопытство праздных зевак, вспышки фотоаппарата, призванные зафиксировать обстоятельства при которых все произошло.
Она долго плавала в белесом тумане, лишенном образов и красок, но все-таки вынырнула из него в мир цвета и запаха. Запаха роз на прикроватной тумбочке и колкой боли в возвращающемся к жизни теле. Уже не таком совершенном и совсем не похожем на безупречный манекен. Светлые стены и напряженный взгляд тревожных глаз на осунувшемся от недосыпания лице. Болезненная гримаса, едва тронувшая её губы едва ли способная сойти за улыбку. Тепло солнечного света струящееся из окна. И звуки музыки из небольшого приемника, стоящего на прикроватной тумбочке… Обнаженность нервов и молниеносный обмен взглядами, миг когда слова уже становятся всего лишь сухим набором звуков. Тепло сильной ладони на её тонкой и бледной руке и внутренний трепет неуверенности в завтрашнем дне.