Вниз по туманной реке

Он сидел в лодке которую плавно несло течение полноводной реки. Это был третий день его сплава от верховий Ои. Тайга давно осталась позади. Теперь его окружали вполне традиционные для средней полосы страны пейзажи. Березы, тополя, осинник, серебристые ивы, заросли тальника и черемухи. Все это медленно уплывало от него назад. Неспешно и спокойно, словно ребенка несла Оя его лодку по течению.
Третий день он находился вдали от привычной суеты многолюдного города. Вдали от отравляющих сознание плодов цивилизации, без которых очень скоро трудно помыслить себе жизнь.
До заката оставалась пара часов и одна треть книги. Течение было спокойным и неторопливым. Берега реки в этот час казались безлюдными. Лишь изредко оставались позади меланхолично жующие траву коровы, да вздрагивающие длинными гривами лошади. День медленно клонился к закату и вода отдавала накопленное за солнечный июльский день тепло. С берегов доносились птичьи голоса и неумолчное стрекотание цикад. Звуки лета, те самые, которые дарили спокойствие и расслабление. Он планировал пристать к берегу и разобрать палатку перед самым закатом, когда настанет время для костра и ужина. За этот день он поймал несколько мелких рыбешек из которых при небольшой сноровке могла получиться знатная уха. Минуты уходили одна за другой, медленно приближая час заката. Оранжевое солнце, расплескав по небу огненные струи, медленно садилось за горизонт. Река, рыжая от отражавшегося в ней небесного пожара, казалась расплавленным золотом, которое хотелось зачерпнуть в ладони. Лодка медленно причалила к покатому берегу. Сумерки неспешно ложились на остывающую вечернюю землю. Первые полоски тумана уже появились в низинах, лаская своей влагой изумрудную траву. Он быстро разложил палатку и разжег костер. Пламя принялось весело лизать сухую древесину, даря ощущение покоя и умиротворения. Вскоре уха была готова и он осторожно подул на неё, прежде чем насладится вкусом. Звезд на небе становилось все больше. Туман над полями стал насыщенее, напомнив ему детскую сказку про молочные реки.
Отломив краюху хлеба он начал есть, вслушиваясь в новые звуки. Они стали неуловимо другими.
А потом настала тишина и подул легкий прохладный ветер. Туман сгустился над темной водой в небольшом затонье у самого берега и свет луны преломляясь в тумане делал его удивительно живым. Он перестал жевать когда от воды раздался серебристый смех лишь слегка громче плеска слабых волн, рождаемых течением Ои. Он думал ему показалось, но смех повторился и он, отложив миску с ухой пошел к лодке, говоря себе, что просто должен проверить надежно ли она закреплена. Скоро ночь и лодку могло унести течением. Когда он подошел к лодке, смех стал ближе и явственнее, отражаясь эхом от темной глади воды. Между нею и молочно-белым туманом оставалась хорошо различимая полоска чистого воздуха. Раздался мощный всплеск, лодку качнуло, ленивые волны, как от игры большой рыбы стали ударятся о берег. Но сколько он не вглядывался в покрытую туманом реку, ничего различить толком так и не смог. Вдруг лодка резко накренилась на один бок, словно в неё с другого края уцепился человек. Над бортиком лодки появились руки, затем женская голова с мокрыми русыми волосами. Улыбчивое лицо с ярко-зелеными глазами и вздернутым носиком вызвало невольную ответную улыбку. Это она смеялась над водой. Это её плеск он слышал в заводи реки. Она подтянулась на руках пытаясь забраться в лодку. С воды это было не таким уж легким делом даже для него. Комок смеха застрял у него в горле когда он увидел что его ночная гостья прикрыта только длинными мокрыми волосами. Какого лешего она решила купаться в речке голой? Но вопрос застрял у него в горле когда он случайно увидел её спину. Ноги то у неё были нормальные, человеческие. Он попятился прочь от лодки, невольно совершая крестные знамения. Кожа на её спине была абсолютно прозрачной и можно было разглядеть все внутренние органы.Мавка. Только когда от реки его отделяло несколько десятков метров он рискнул повернуться к воде спиной и побежал подальше в поле - туда, где призывно мерцали огоньки ближайшей деревни. Его гнал животный ужас, а в ушах всё ещё звучал серебристый смех речной девы.
Он не помнил как оказался в добротном доме главного фермера деревни возле теплой русской печки. Не помнил, много ли рассказал о причине своего бегства от реки. Помнил лишь, что после стакана вина страх понемногу отпустил и он заснул. А утром, с криками петухов дом наполнил солнечный свет и он проснулся...