Как в Шервудском лесу появился маленький Джон

Но стрела улетала куда-то вбок от цели, сшибая по пути кленовые листья и иголки с кривого можжевельника.
- Клянусь, Вилли, вообрази, что этот красный лист - нос самого шерифа.
Раз! Два! Три! Стреляй! - командовал Робин.
Вилли стрелял снова и снова, а стрелы летели мимо цели. Но прошло какое-то время в ежедневных упражнениях, и все научились и наловчились и бороться, и стрелять из лука.
- Ну, братцы, - хвалил их довольный своими учениками Робин, - теперь вы можете победить любого рыцаря на любом турнире.
- Вот бы тебя еще победить! - проворчал Вилли Скарлет.
Но с Робином никому не удавалось сравниться. Он выбивал меч из рук у всякого, с кем сходился в поединке, он попадал из лука в былиночку, колеблемую ветром, на расстоянии чуть ли не полумили, он отбивал любой удар дубинки легко, точно играл в детскую игру.
Было веселое весеннее утро. Казалось, на каждой ветке в лесу тенькали синицы и заливались зяблики, и дятел без конца повторял свою песню, точно сыпал сухой горох на дно котелка. А солнце в вышине смеялось, и в воздухе пахло сладкими весенними травами. В это утро Робин сказал:
- Вот что, ребята. Уже дней четырнадцать - или больше! - мы с вами живем тут в покое, как кошки в доме старой девы.
- Ты уж скажешь! - отозвался Вилли Скарлет.
- А ты что хочешь возразить? - с ехидцей спросил Робин. - Где гости, которых можно было попотчевать оленинкой, а потом пощекотать под мышками и слегка пощупать кошель? Где? Никого с позапрошлого понедельника, когда, помните, тот жирный бенедиктинец, везший монастырскую десятину отцу настоятелю, слегка поделился с нами этими денежками.
- Ага! - подхватил Мач. - Только сначала со страху сбегал за кустик!
И мальчик залился веселым смехом, вспоминая, как дрожал за свою шкуру жирный бенедиктинский монах.
- Так в чем же дело, Робин? - отозвался Вилли Скарлет. - Берем луки и пошли, поищем гуся пожирнее.
- Можно, и я с вами? - тут же прицепился Мач.
- Нет, друзья мои! На этот раз я иду один навстречу какому-нибудь приключению. А какому - я и сам не знаю. Увидим. Но вы никуда не расходитесь, не разбегайтесь. И если я трижды протрублю в серебряный рог, значит, мне нужна ваша помощь. Давайте тогда быстрее ветра - все ко мне!
И, закинув лук через плечо, Робин скрылся за кустами терновника.
Он весело шагал - сначала потайными тропами, потом едва различимыми дорожками. Время от времени он срывал с куста молодой листочек, разминал его и нюхал, глубоко вдыхая призывный весенний запах. При этом он мурлыкал себе под нос какую-то ерундовскую песенку, сочиняя ее на ходу:
На свете всех лучше зеленый цвет,
Цвет леса и цвет надежды.
А в черных сутанах, плащах и кафтанах -
Они все ослы и невежды.
Коль встретится кто на моем пути,
Не знаю, уж будет ли рад.
Как дуну в рожок - держись, мой дружок,
Будь ты хоть шериф, хотъ аббат!
Он бродил довольно долго, то по лощинам и оврагам, то выходя на узкие боковые дорожки, а то и па Большую Королевскую дорогу. На тропинке, протоптанной между деревнями Верхний и Нижний Виттингтон, ему встретилась девушка. Она шла быстро, опасливо оглядываясь. Робин улыбнулся ей. Девушка в испуге остановилась, но, увидев добрую улыбку, так и порхнувшую ей навстречу, тоже заулыбалась. Выяснилось, что она спешила в Верхний Виттингтон к своей крестной, несла ей овсяные лепешки, а та обещала подарить крестнице пару своих юбок. Что ж, в пору такой бедности и убожества юбка - вещь серьезная.
По Большой дороге ехал монах на осле. Кажется, к его седлу был приторочен какой-то мешок. В другое время, может, Робин и пошевелил бы его содержимое. Но сегодня связываться с монахом показалось ему делом скучным. Нарядная леди проскакала верхом в сопровождении двух слуг. Робин учтиво обнажил голову и поклонился. Леди в ответ взмахнула изящной ручкой, мелькнула - и нет ее. Толстый горожанин прошагал в сторону Ноттингама. Через некоторое время в том же направлении проехал на лошади юный паж в пурпурном одеянии.
Ну, что за день такой! Ничего интересного! Видно, неблагосклонны к нему в этот день лесные духи. Уж не вернуться ли, в самом деле?
Робин двинулся в сторону от дороги, дошел до ручья. Ручей был холодный, видно, по дну били ключи, неожиданно глубокий и настолько широкий, что в один мах не перепрыгнешь.
Правда, какая-то добрая душа перекинула через него бревно, которое служило мостиком. Робин двинулся к бревну и уже было занес ногу, как с другой стороны ручья к этому же бревну подошел незнакомый ему верзила и одной ногой уже ступил на него.
- Эй, ты, ну-ка - шаг назад, идет кое-кто поважнее тебя! - крикнул Робин.
- Да? Это что, объявлено с Ноттингамской башни? Сам посторонись, я для себя - самый важный, а до тебя мне никакого дела пет.
- Сейчас увидим, не боишься ли ты щекотки, пощекочем тебя между ребрами каленой стрелой старого Гуго из Трента! Лучше стой, где стоишь, а не то, клянусь ясным ликом святой Эльфриды, пойдешь кормить форелей на дно ручья.
- Как бы не так! - оборвал его незнакомец. - Сейчас моя дубинка прогуляется по твоей шкуре, так что она сделается разноцветной, как рубище оборванца, покрытое заплатами.
- Ты что ревешь, как осел? - прервал его Робин. - Сейчас спущу стрелу с тетивы, и отправишься на небеса быстрее, чем голодный монах успеет прочесть молитву над жареным гусем на разговленье в Михайлов день!
- Что возьмешь с труса?! - пожал плечами верзила. - Ты что, не видишь, что у меня в руках только легкая дубинка! Давай стреляй, и посмотрим, что ты сам о себе будешь думать недельку спустя.
- Клянусь святым Дунстаном, никогда в жизни еще никто не называл меня трусом! Смотри, я положил на землю мой верный лук и отстегнул колчан со стрелами. Погоди, я схожу вырежу себе дубинку подстать твоей, и поглядим, кто чего стоит.
- Это по мне, - согласился незнакомец. Он стоял, опираясь о свою дубинку, и спокойно ждал, не делая ни малейшей попытки воспользоваться моментом и перебежать ручей по бревну.
Робин быстро вырезал себе дубинку, как раз по руке, и вернулся к ручью, на ходу очищая ее от мелких веточек.
Робин был высок, но незнакомец был еще выше. И в плечах Робин был широк, однако плечи незнакомого верзилы были еще шире, наверно, ладони на две, не меньше.
«Все равно он у меня получит!» - подумал про себя Робин, а вслух сказал:
- Ну, начнем. Сойдемся на середине бревна и поглядим, кто из нас первый искупается.
Не успел дятел и три раза тюкнуть клювом, как Робин был уже на середине бревна. Но и противник его тоже не мешкал. Двое забияк над ручьем приготовились к поединку.
Верзила размахнулся своей дубинкой, но Робин, перебросив свою из правой руки в левую, отбил ею удар, как щитом, затем, снова сработав правой рукой, обрушил удар на голову своего противника. Тот покачнулся, но не упал.
- Запомни, - завопил он, - я всегда плачу свои долги! - И нацелил свою дубинку в голову Робин Гуда.
И так они довольно долго дубасили друг друга, точно молотили пшеницу на току.
Оба взмокли, и в прохладной тени от обоих валил пар. Вот уже и у того и у другого кожа рассадилась до крови, но силы все еще оставались равными. И надо сказать, что оба перестали злиться и на обоих напало странное веселье. Робин даже засмеялся. Чего делать было никак нельзя, потому что от смеха он на миг ослабел. Тот, высоченный, тут же этим воспользовался и так шмякнул по нему своей дубинкой, что Робин, потеряв равновесие, полетел с бревна. Он хорошо нахлебался холодной воды, и течение поволокло его вниз по ручью.
- Эй, друг мой, где ты есть? - закричал верзила.
- Тут я, плыву как рыбка и заодно смываю кровь с головы, - отозвался Робин. - Эй, слышишь, я признаю себя побежденным! Ты - отличный боец и отличный парень!
Робин выбрался на берег. Вода стекала с него светлыми холодными потоками, глаза его смеялись. Он поднес к губам серебряный рог и изо всех сил дунул в него.
Не успел верзила спросить его, зачем он это делает, как послышался треск сучьев и к ручью выбежали Вилли Скарлет, и Кеннет Беспалый, и Мач, сын мельника, и еще другие стрелки, одетые в зеленое линкольнское сукно.
- Что с тобой? - закричал с ходу Вилли Скарлет. - Почему ты весь мокрый, как медведь под дождем? И в крови - что это значит?!
- Значит, что этот хороший парень надавал мне тумаков и свалил в ручей! - весело отозвался Робин.
- Скажи хоть, как тебя зовут? - спросил Робин.
- Да кто зовет Джон из Мэнсфилда, а кто - Джон Литтл.
- Литтл? - захохотал Вилли Скарлет. - Так ведь это же значит «маленький»...
- Маленький! Маленький он и есть! - смеялся Робин. - Вот что, друг мой, - продолжал он. - Принимаем тебя в свое братство, и завтра же ты получишь костюм из зеленого сукна. А сегодня устроим крестины. Я сам буду твоим крестным отцом.
- А как же мы теперь его назовем? - спросил Мач, сын мельника. - Ведь когда крестят, тогда и нарекают именем, я знаю.
- Отныне и навсегда, - торжественно возгласил Робин, - будет имя ему Маленький Джон!
Тут не преминули добыть королевского оленя и, разложив костер, устроить веселый пир в честь нового стрелка - новокрещеного Маленького Джона.
И поднималась к вершинам деревьев и уносилась в небо к розовым вечерним облакам дружная песня:
В зеленом Шервудском лесу
Звенит призывно рог,
Несутся сорок молодцов
Сквозь чащу без дорог.
Их подвиги лихие ждут.
Зовет их славный Робии Гуд...
Так они пировали, а затем устроили веселые состязания, на которых выяснилось, что Маленький Джон не хуже, чем дубинкой, владеет и луком, и мечом. Лучше его был только сам Робин Гуд...